ИСТОРИЯ ХРАМА
СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ
НЕОКЕСАРИЙСКОГО
В XX ВЕКЕ
Трагический XX век вместил в себя и осквернение, и возрождение храма. Один епископ и пять священников, служивших в храме, стали мучениками —четверо из них ныне уже прославлены в лике святых: трое — протоиереи Борис Ивановский, Илия Четверухин, Василий Смирнов — в чине священномучеников, один — иеромонах Иларион (Громов) — преподобномученик.
В начале XX века здесь любила молиться великая княгиня Елизавета Феодоровна, часто посещавшая литургию в храме по пути из Марфо-Мариинской обители в Кремль, куда она нередко ходила пешком.[i]
В страшные революционные годы в храме служил Святейший Патриарх Тихон.
После революции настала черная страница в истории храма. В 1922 г. ценности, которые век за веком дарили, жертвовали, собирали... были взвешены на весах и без перечисления того, что и куда отправляют... оптом отвезли в три места Гохрана:
в 1-е место — 33 вещи — 4 пуда 9,5 фунтов серебра;
во 2-е место — 41 вещь и лом — 4 пуда 7/8 ф. серебра;
в 3-е место — 23 вещи — 1 пуд 1/4 ф. серебра, 1 бриллиант, 3 рубина, 2 алмаза и несколько мелких бриллиантов на короне, украшения на венце и жемчужный убрус.
Святотатцы работали истово, о чем не забыли упомянуть в акте, отметив, что оба дня они грабили храм с 9 часов утра до 10 вечера.
Разоренный храм пытался спасти то, что у него еще осталось, что невозможно было вывезти — прекрасную настенную живопись. В 1925 г. приходской совет общины постановил: «Произвести окраску крыши на здании храма и тем самым предотвратить его от порчи и разрушения».
Священнослужители храма всегда хранили верность Русской Православной Церкви, никто из них не уклонялся в обновленческий раскол.
Новомученики, служившие в храме
Сведения о новомучениках, служивших в храме — их служении, жизненном пути, мученичестве — различны по объему. Мы приведем их все, располагая в хронологическом порядке служения в храме.
Преподобномученик иеромонах Иларион (Громов)
Преподобномученик иеромонах Иларион (Громов) служил в храме свт. Григория Неокесарийского с 1922 по 1930 год.
Иван Андреевич Громов родился в Тверской губернии, в селе Крупшево Каблуковской волости, в 1864 году. Происходил из крестьян. Получил лишь низшее образование. Имя в постриге — Иларион. Подвизался на Московском подворье Афонского Пантелеимонова монастыря, находившемся рядом с храмом свт. Григория Неокесарийского, в 1-м Хвостовом переулке, между Большой и Малой Полянкой, до его закрытия в 1922 году. С этого года служил в храме свт. Григория Неокесарийского сверхштатным священником. 28 декабря 1930 года был арестован. Осужден 2 августа 1931 года Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ по статье 58-10 УК РСФСР за «антисоветскую агитацию». Групповое дело — «архивное дело № Н-6656. Москва, 1931 г.»[ii]. Приговорен к трем годам высылки в Северный край.
Следующий арест последовал в Москве 27 августа 1937 года. Осужден 8 октября 1937 года тройкой при УНКВД СССР по Московской области по статье 58-10 УК РСФСР. Обвинение при осуждении — «участие в контрреволюционной церковной монархической организации». Приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Расстрелян 11 октября 1937 года на Бутовском полигоне в поселке Бутово Московской области.[iii] Захоронен там же.[iv]
Реабилитирован 31 июля 1989 года прокурором Московской области.
Канонизирован в чине преподобномученика Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, состоявшимся 13-16 августа 2000 года, Священным Синодом, Определение от 7 мая 2003 года[v] по представлению Московской епархии.
Дни памяти:
- Собор новомучеников и исповедников Российских — первое воскресение, начиная от 25 января ст. ст. (7 февраля н. ст.).
- Собор новомучеников, в Бутове пострадавших — 4-я суббота по Пасхе.
- День мученической кончины — 28 сентября ст. ст. (11 октября н. ст.).
Священномученик протоиерей Борис Ивановский
Священномученик Борис Ивановский родился в 1897 году в Москве в семье почтового служащего[vi]. Окончил реальное училище, затем Духовную семинарию. До 1923 года Борис Павлович работал редактором в Российском Телеграфном агентстве РОСТа. В 1923 году он был рукоположен в сан священника и служил в храмах Павлово-Посадского района.
В 1930 году на стенах Покровско-Васильевского монастыря в Павловом Посаде появились контрреволюционные листовки, по подозрению в расклеивании которых власти арестовали отца Бориса. Продержав две недели под стражей, отпустили.
В конце 1930 года отец Борис был направлен служить в Москву в храм Живоначальной Троицы в Листах на Сретенке. В тридцатых годах храм был закрыт, и отец Борис был переведен в храм свт. Григория Неокесарийского на Большой Полянке. За беспорочную службу он был возведен в сан протоиерея. Протоиерей Борис Ивановский являлся настоятелем храма.
Отец Борис жил в селе Леоново на окраине Москвы. Здесь же жили священники Павел Филицин, служивший в Ризоположенской церкви села Леоново, и Александр Кедров, служивший в храме на Пятницком кладбище в Москве, которое принадлежало обновленцам. 16 ноября 1937 года все они были арестованы и заключены в Таганскую тюрьму.
Обновленец Александр Кедров дал на допросе показания на отца Бориса: «Я служу священником с 1919 года; ранее был тихоновской ориентации, а сейчас, с 1935 года, стал постепенно отходить от тихоновцев, но Филицин и Ивановский являются убежденными тихоновцами и проявляют большую злобу к советской власти. Борис Ивановский заявлял мне: «Наступит наше время, когда мы всех коммунистов в порошок сотрем с лица земли». Я такие убеждения осуждал и поддерживал.
Протоиерей Борис на допросе сказал[vii]:
— Церковь, где я служу, принадлежит тихоновскому напрвлению. Сам я по убеждению тоже тихоновец, ни к каким другим церковным течениям не принадлежу.
— Кого вы знаете из служителей религиозного культа в Леонове? — спросил следователь.
— В Леонове я знаю живших там священников Кедрова и Павла Филицина.
— Где вы собирались с названными вами священниками?
— Вместе с названными лицами я нигде не собирался, за исключением случайных встреч мимоходом.
— Вы даете неправильные показания, так как известно, что вы, собираясь совместно, проводили контрреволюционную агитацию.
— Нет, я этого не подтверждаю и отрицаю. Никакой антисоветской агитации я не вел, за исключением того, что я, священник, обязан заинтересовать граждан, чтобы они верили в Бога.
На этом допросы были закончены. 5 декабря тройка УНКВД по Московской области приговорила протоиерея Бориса к высшей мере наказания — расстрелу по статье 58-10 УК РСФСР, обвинение при осуждении — «антисоветская агитация, контрреволюционная агитация». Священники Павел Филицин и Александр Кедров были приговорены к различным срокам заключения в исправительно-трудовом лагере.
Протоиерей Борис Ивановский был расстрелян 10 декабря 1937 года на Бутовском полигоне в поселке Бутово под Москвой[viii]. Погребен в безвестной общей могиле.
Реабилитирован 7 января 1957 года.
Канонизирован в чине священномученика 20 августа 2000 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви[ix] по представлению Московской епархии.
Дни памяти:
- Собор новомучеников и исповедников Российских — первое воскресение, начиная от 25 января ст. ст. (7 февраля н. ст.).
- Собор новомучеников, в Бутове пострадавших[x] — 4-я суббота по Пасхе.
- День мученической кончины — 27 ноября ст. ст. (10 декабря н. ст.).
Священномученик протоиерей Илия Четверухин
Священномученик Илия Четверухин родился 14 января 1886 года в семье Николая Михайловича и Марии Николаевны Четверухиных. Николай Михайлович был сыном учителя, выходца из солдатского сословия[xi]. По окончании учительской семинарии он более 45-ти лет прослужил учителем. В последние годы жизни он преподавал русскую словесность в Военно-фельдшерской школе в Лефортове. За многолетнюю преподавательскую деятельность Николай Михайлович получил орден Святого Владимира 4 степени, дававший ему право на вступление в дворянское сословие, но в дворянство записываться не стал.
В 1904 году Илия Николаевич Четверухин окончил с золотой медалью московскую 2-ю мужскую гимназию на Разгуляе и поступил на историко-филологический факультет Московского университета.
Учась в университете, он глубоко заинтересовался вопросами духовной жизни. Чтение духовных книг привело его к серьезным размышлениям о смысле человеческой жизни. Впоследствии в одной из своих проповедей он рассказал, как еще девятнадцатилетним студентом читал труды святителя Феофана Затворника, которые его потрясли до глубины души. «Вся жизнь должна быть перевернута до дна. Постоянно надо помнить Бога, чему содействует непрестанная молитва». И вместе с тем он стал думать не только о себе, но и о других: «Никто в бабки и в лапту не играют религиозно, воспитатели молитвы Иисусовой не читают. А дальше — на улице и везде — по всей Руси — люди, чуждые христианского духа». Илия спросил у священника, как же спасаются. Священник ответил: «Предоставь всех Богу и не суди, а заботься о себе».
В 1906 году на первой седмице Великого поста Илия Николаевич поехал в Черниговский скит с надеждой побывать у старца Варнавы (Меркулова). Отец Варнава назначил ему исповедь на утро пятницы. Исповедовав двух монахов и Илию Николаевича, отец Варнава отправился исповедовать в дома призрения Кротковой в Сергиевом Посаде. После исповеди он вошел в алтарь, опустился на колени пред Святым Престолом и отдал Богу свою праведную душу. Так Илия Николаевич, едва узнав старца, потерял его.
8 мая 1906 года Илия Николаевич поехал в Зосимову пустынь к иеромонаху Алексию (Соловьеву). Он долго беседовал со старцем и исповедался у него с семилетнего возраста, как требовал того отец Алексий у всех, кто просил его принять в число духовных детей[xii]. «Отныне я беру вас в свое попечение — сказал старец — я должен буду ответ за вас давать на страшном суде, но вы должны мне за то обещать полное со своей стороны послушание».
Духовные интересы стали с этого времени основными для Илии Николаевича. Летом 1907 года он, оставив университет, сдал экзамены за весь курс Духовной семинарии экстерном и поступил в Московскую Духовную академию. Поселившись в общежитии, он сразу же подружился со многими студентами, среди них были Николай Звездинский (впоследствии епископ Серафим), Сергий Садковский (впоследствии епископ Игнатий), Владимир Троицкий (впоследствии архиепископ Иларион).
6 февраля 1908 года Илия Николаевич обвенчался с Евгений Леонидовной Грандмезон, на свадьбе Сергий Садковский и Николай Звездинский были у него шаферами. После свадьбы, в тот же день вечером, они поехали в Сергиев Посад. Утром следующего дня помолились на Литургии в Лавре, затем отправились в Зосимову пустынь к отцу Алексию. Благословив и поздравив их, батюшка дал им большую просфору и сказал: «Я вам не желаю ни богатства, ни славы, ни успеха, ни даже здоровья, а мира душевного. Это — самое главное. Если у вас будет мир — вы будете счастливы». Их приезд в монастырь и говение отец Алексий очень одобрил и сказал им: «За то, что первые дни после брака вы посвятили пребыванию в монастыре и говению, вас Господь благословит и никогда не оставит». Впоследствии у Илии Николаевича и Евгении Леонидовны родилось шестеро детей.
В 1911 году Илия Николаевич окончил Духовную академию со степенью кандидата богословия. Тема его кандидатской диссертации: «Жизнь и труды аввы Исаака Сирина». В этом же году Илия Николаевич был рукоположен в сан священника и первое время служил в храме при Ермаковской богадельне в Сокольниках. В начале 1919 года Ермаковская богадельня была закрыта большевиками, вместе с ней закрыта и вскоре разрушена церковь. Отец Илия остался без прихода.
Весной 1919 года скончался настоятель храма Николы в Толмачах (расположенного рядом с храмом святителя Григория Неокесарийского) протоиерей Михаил Фивейский. Отец Илия Четверухин был назначен настоятелем храма Николы в Толмачах. Он был очень рад этому, в том числе и потому, что здесь в течение двадцати восьми лет служил в сане диакона его духовный отец иеросхимонах Алексий.
Храм Николы в Толмачах был в революционные годы в бедственном состоянии. Диакон и псаломщик уволились. Богатые прихожане рассеялись, их дома были заняты бедными жителями. Молящихся в храме практически не было. Не было ничего: ни церковного вина, ни муки, ни масла для лампад, ни свечей, ни дров (первую зиму храм не отапливался и внутри искрился от инея). Но служба не прекращалась — немного вина, муки и масла всегда находилось. Отец Илия решил служить каждый день. Службы проходили благоговейно, торжественно, спокойно и строго. Отец Илия прилагал много усилий, чтобы каждое слово, произнесенное в алтаре или на клиросе, было воспринято молящимися.
Постепенно росло число прихожан. Появились помощники и помощницы. Особенно привлекала личность священника — его доброжелательность, ум, всесторонняя образованность и личное обаяние. Исповедь отец Илия проводил на клиросе, исповедуя обстоятельно, часто предлагая советы и поучения. Постепенно сложилась приходская община. Аналои с книгами стояли уже не на клиросе, а в храме, так как священнику хотелось, чтобы все молящиеся участвовали в богослужении.
Отец Илия так описывал положение в храме в 1924 году в письме к викарию Московской епархии епископу Звенигородскому Николаю (Добронравову): «Скоро будет пять лет, как я поступил в Толмачевский приход. Трудно мне было начинать свое здесь служение. В первый же год я остался один из причта. Один из псаломщиков умер, другой перешел в богатый приход, диакон уехал в хлебородные губернии и принял там сан священника, просфорня отказалась печь просфоры и уехала из прихода, трапезника, сторожа и звонаря не было при самом моем поступлении. Бог не оставил меня и расположил сердца прихожан помочь мне. Прихожане звонили на колокольне, убирали улицу около храма, пекли просфоры, читали и пели в храме. И приходская жизнь в Толмачах не только не погасла, а разгорелась, не умерла, а расцвела».
Проповеди отец Илия произносил не только за литургией, но почти за каждой службой. Перед праздниками и постами проповеди говорились на тему предстоящего праздника, иногда на тему прочитанного Евангелия или Апостола, иногда это были ответы на вопросы прихожан.
Текст предстоящей службы заранее раздавался прихожанам, чтобы восприятие было сознательным. Отец Илия постоянно напоминал, чтобы благодарили Бога за все — за себя, за других, за полученные блага: здоровье, имущество и тому подобное.
В одной из проповедей отец Илия сказал: «Некоторые говорят: мы не решаемся говеть, потому что боимся не оправдать доверие Господа, так как, получив прощение и милость Божию, опять будем оскорблять Его и только большее осуждение соберем на свою голову; лучше уж совсем воздержаться от причастия, не обманывая Господа. Но такой взгляд заключает в себе противоречие.
Говорящие так ожидают чуда, которого не требует от них Господь: они хотят сразу после исповеди и Святого Причастия сделаться совсем другими, чтобы зло уже не притягивало их, а добро влекло к себе, и чтобы творить его без всякого труда. Но это будет насилие над человеческой грешной природой, если человек без всякого труда сделается хорошим, и никакой цены в глазах Божиих иметь не будет. Господу важно наше доброе произволение, наше желание встать на путь добра. Он никогда насильно не заставляет человека идти по этому пути.
Но скажут: мы имеем доброе желание исправиться, и в соединении с благодатью Божией это желание должно произвести перемену в нас, отчего же мы этой перемены не видим? Отчего мы остаемся такими же грешными после Таинства Покаяния и Причащения, не чувствуем никакой перемены к лучшему? Но это говорит нетерпение. Невозможно требовать сразу перемены всего существа; греховные навыки, страсти не могут сразу покинуть душу. Эта перемена происходит постепенно, медленно, незаметно для самого человека. Семя брошено в землю, и человек спит, и встает ночью и днем, и как семя всходит и растет, не знает он (Мк. 4, 27). Целая жизнь нужна, чтобы выросло это семя и стало крепким деревом. Может быть, тайна сроков нашей жизни обусловлена ростом этого дерева. Господь как бы стоит над нами и следит за тем, как развивается этот пока еще слабый росточек под действием благодатной влаги и тепла; и когда он вырастет и укрепится, Господь и прекращает жизнь нашу.
Мы должны верить в свое спасение. И наше доброе желание, наша вера, с которой мы подходим к Святой Чаше, наши молитвы — все это не пропадает даром, все это сохраняется и собирается в глубине нашего естества, где происходит зарождение нового человека. Пусть этот человек еще мал, еще младенец, который не может пока шевелить ручками и ножками, который живет еще внутриутробной жизнью в утробе нашего духа, но важно, что этот младенец родился, важно, что у нас есть способность жить вечной жизнью, и эта способность, эта жизнь поддерживается в нас Святой Церковью. Таинства, молитвы, посты — все это составляет питание нового человека, который растет и развивается, может быть, незаметно для нашего взора. И если после раздражительности, злобы к родной матери, например, или иных чувств ветхого человека вдруг является нежность к ней, то это уже не ветхий человек говорит, а это начинает шевелиться новый человек. Царство Божие наследует новый человек, который откроется в нашем естестве после смерти».
Однако благополучно было только внутри церкви. Напротив церкви, в здании бывшей церковноприходской школы, превращенной в клуб имени карла Маркса, велась антирелигиозная пропаганда: провозглашались и развешивались антицерковные лозунги, призывающие к насилию и диктатуре. Под церковные праздники устраивались антирелигиозные мероприятия: навстречу крестному ходу двигалась толпа комсомольцев с богохульными транспарантами, в адрес молящихся неслись насмешки и ругань, в священника бросали камни.
В эти годы был принят декрет о всеобщей трудовой повинности, согласно которому служба в церкви трудом не считалась. Священник и его матушка обязаны были устроиться на светскую работу. Отец Илия устроился научным сотрудником в Третьяковскую галерею, а Евгения Леонидовна — делопроизводителем во Всеобуч. Отец Илия и матушка рано утром уходили в храм, затем — на светскую службу, потом снова шли в храм, и только поздно вечером возвращались домой.
В 1923 году отец Илия был арестован. Власти заключили его в Бутырскую тюрьму. Обвиняли его в распространении контрреволюционных слухов об отношении властей к Патриарху Тихону. В тюрьме священника продержали три месяца. Там он познакомился со святителем Лукой (Войно-Ясенецким) — епископом и врачом. Личность святителя глубоко поразила его. Вернувшись, отец Илия рассказывал, как они молились в камере, как вызывали людей круглосуточно на допрос или этап. Очень ему понравилось, как талантливо и задушевно пела шпана. Отец Илия, живший до этого в тихом церковном мире, окунувшись в кипящий котел человеческих страданий, вышел из тюрьмы потрясенным.
Одним из пристрастий священника была любовь к книгам. У него была собрана огромная библиотека: духовные книги, старообрядческие рукописи, книги на греческом, фолианты с гравюрами, светские книги, журналы и альбомы литографий. Всякую лишнюю копейку священник тратил на покупку ценных редких книг. Особенно много книг он покупал на складах, оставшихся от Афонского подворья. С книжных развалов он возвращался со связками книг. Матушка с упреком говорила ему, что семье нечего есть. На это отец Илия, оправдываясь и возражая, отвечал: «Ты только посмотри, что я принес! Это же мне очень нужно! Я об этой книге еще в академии читал! Ей же цены нет!»
В начале 1924 года власти предложили отцу Илии оставить храм или уйти с работы в Третьяковской галерее. Священник пришел домой расстроенным, а матушка перекрестилась и с облегчением сказала: «Слава Богу, Илюша! Наконец-то ты не будешь раздваиваться, а станешь настоящим батюшкой!» С этого времени священника записали в лишенцы, лишив всех гражданских прав. В соответствии с этим отобрали в доме часть комнат, а оставшиеся две обложили громадным налогом. На помощь пришли прихожане, которые всячески стремились облегчить жизнь семьи. Одна прихожанка вспоминала об этом периоде своей жизни и о семье священника: «Батюшка служил тогда в храме в Толмачевском переулке. Приход был маленький, доходов — никаких, и немалой семье батюшки жилось трудно. Все мы старались облегчить им жизнь, но средств у нас в то трудное время было мало.
В Толмачевском храме службы были ежедневно. Утром — литургия, вечером — всенощная, которая затягивалась до девяти часов, так как батюшка сам канонаршил стихиры, а после службы нередко толковал нам тексты из Священного Писания, разъяснял, приучал нас понимать и любить богослужение или читал творения святых отцов.
Дорогой нам Толмачевский храм, сиявший мрамором и чистотой, озаренный мерцанием лампад, был до того холодный, что к концу службы ноги примерзали к полу и еле двигались. Счастливое, незабываемое время! Матушка была неленостной помощницей батюшки. Она ежедневно утром и вечером была в храме. Получив музыкальное образование и обладая хорошими музыкальными способностями, матушка и читала, и пела, и регентовала. Часто, перекрестившись, она произносила с благоговением: «Слава Богу за всё!» Все беды, все испытания она принимала, как из рук Божиих, с верой и покорностью воле Божией».
Храм святителя Николая в Толмачах закрыли сразу же после главного храмового праздника — Дня Святого Духа — 24 июня 1929 года. Сын отца Илии Серафим так рассказал об этом событии: «Это не произошло внезапно. На Пасхе пришли какие-то люди из Третьяковской галереи и сказали, что общее собрание сотрудников галереи постановило потребовать закрытия Николо-Толмачевской церкви и передать это здание галерее для расширения экспозиции. Пришедшие, вполне интеллигентного вида люди, благожелательно советовали сразу же согласиться с решением собрания и не протестовать, не заниматься бесполезными хлопотами. Они давали понять, что храм ожидает неплохая участь, ведь он попадает в культурные руки.
Среди сотрудников галереи, живших по соседству, было немало давних прихожан нашего храма, которые, плача, признавались священнику, что, по немощи человеческой, по боязни, они тоже голосовали «за».
Услыхав тягостное, но неудивительное по тем временам сообщение, отец Илия и приходской совет решили сделать все от них зависящее, чтобы отстоять храм, а там — да будет воля Божия! Было подано заявление в Моссовет, потом апелляция в Президиум ВЦИКа. Каждый день усиленно молились о сохранении дорогой святыни. Приглашенный фотограф запечатлел на память вид главного иконостаса, приделов, росписи, сфотографировал и священника, произносящего поучение. Заснял группу прихожан во главе с ним у северной стены главного храма и вид на колокольню. Господь решил по-своему, и хлопоты не увенчались успехом — везде было отказано.
Однажды, когда отец Илия вернулся из храма от литургии, в дверь постучали. Вошедший сказал, что он просит священника открыть храм и достать опись имущества, так как пришла комиссия принимать храм. Священник перекрестился, послал меня к матушке Любови за ключами, взял большие конторские книги, где были записаны иконы, облачения, утварь, книги и лампады, принадлежащие храму, и пошел на паперть. На ступенях, ведущих к храму, стояли незнакомые люди, вошедшие вместе с нами в отпертые матушкой Любовью двери. Не все из них сняли кепки.
Отец Илия после этого неделю лежал с сердечным приступом; новый владелец, люди, обязанные по долгу службы ценить и хранить красоту, быстро расправились с приобретением. Опустошили внутренность, сняли не только кресты, но и купола, и даже барабаны, разбили на куски певучие колокола, а потом разобрали до основания дивную, стройную колокольню. И вместо всяческой красоты остался на этом месте безобразный, лишенный жизни обрубок».[xiii]
Оправившись после болезни, отец Илия стал служить в храме святителя Григория Неокесарийского на Полянке. Духовные дети перешли вслед за ним. Будучи священником храма святителя Григория Неокесарийского, отец Илия встретил 20-летие своего служения Церкви. Духовные дети собрались в доме у священника, был зачитан составленный ими благодарственный адрес, в котором, в частности, говорилось: «Сегодня исполнилось 20 лет со дня принятия Вами, дорогой батюшка, благодати священства, наполнившей Вас своими дарами, которые Вы свято храните в своей пастырской деятельности.
[i] Миллер Л. Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна. М.: «Паломник», 2006. С.163.
[ii] ЦА ФСБ РФ. Д. Н-6656.
[iii] Мартиролог расстрелянных и захороненных на полигоне НКВД «Объект Бутово» 08.08.1937 — 19.10.1938. М.: «Зачатьевский монастырь», 1997. 420 с. С.93, 407.
[iv] Синодик пострадавших за веру и Церковь Христову в Бутово. М.: ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса, Община Храма святых новомучеников и исповедников Российских в Бутово, 1995. 19 с.
[v] Журналы заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 7 мая 2003 года под председательством Патриарха Алексия II.
[vi] Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетия: Жизнеописания и материалы к ним. Тверь, 2002. Кн. 6. С. 447-449.
[vii] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-30358.
[viii] Мартиролог расстрелянных и захороненных на полигоне НКВД «Объект Бутово» 08.08.1937 — 19.10.1938. М.: «Зачатьевский монастырь», 1997. 420 с. С.93, 136.
[ix] Деяние Юбилейного Освященного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви о соборном прославлении новомучеников и исповедников Российских XX века. Москва, 12-16 августа 2000 г.
[x] Синодик пострадавших за веру и Церковь Христову в Бутово. М.: ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса, Община Храма святых новомучеников и исповедников Российских в Бутово, 1995. 19 с.
[xi] Н.И.Четверухин. Воспоминания.
[xii] Старец Алексий и Зосимова пустынь. С. 34-41.
[xiii] Серафим и Сергей Четверухины. Слава Богу за все. М., 1998.